Беды, болезни, страдания людские предопределили приход в мир человека, создавшего новую философскую и религиозную систему — Будды.
Будда не был сверхчеловеком. Тело его было бренно. Вот слова из его последней проповеди, обращенной к ученикам:
| «...Близится конец мой... Но не печальтесь. Жизнь бренна, нет рожденного, кто бы не умер. Когда я умру, тело мое истлеет, как телега. Это будет лишним доказательством бренности человеческого существования». |
Так кто же он, это земной Бог? Постараюсь передать если не историческую, то хотя бы поэтическую биографию Будды, восстановленную учениками и дополненную легендами. Безусловно, вымысел здесь тесно переплетается с теми скудными реалиями, которые сохранило время.
...На берегу реки Рохини, протекающей у самого подножия Гималаев, в городе Капилавасту, столице государства рода Шакья, жил царь Суддхо-дана Гаутама. Он был правитель мудрый и справедливый, снискавший любовь своего народа. И была у него жена по имени Майя, женщина царского рода.
Более двадцати лет прожили они в мире и согласии. Лишь одно печалило: не было у них детей. Но однажды царица увидела вещий сон и — зачала, И родила сына. Случилось это 8 апреля в погожий весенний день (точный год исследователи назвать не могут, приблизительно в середине V века по P. X.).
Обрадованный царь дал мальчику имя Сиддхартха, что значит «Исполнение всяких желаний». Второе его имя было Шакья-Муни.
Через семь дней после рождения принца его мать Майя умерла. Но ребенок жил беззаботно, в ласке и довольстве, оберегаемый отцом. Войдя в возраст, Шакья-Муни женился на своей двоюродной сестре и ждал рождения первенца. Ему было уже 29 лет. И вдруг наступил душевный кризис. Перелом. Три события, три неожиданных встречи перевернули судьбу принца.
Сначала он встретил дряхлого, беспомощного старика, потом больного проказой и, наконец, увидел вздувшийся, пожираемый червями труп человека. И узрел воочию, что значит старость, болезнь и смерть.
Вот, оказывается, как иллюзорно довольство, его окружающее! Принц понял: «Этот мир полон страданий. В нем постоянно горят огни страданий, недугов и смерти». И — отрекся от мирских уз, оставил семью, ушел в отшельники. Ибо решил: только пройдя через моря страданий (а уже сама жизнь — страдание, не говоря о смерти), откинув все мирское, истязая плоть свою, можно обрести нирвану — высшее состояние души, освобожденной от мирских сует. И стал Буддой Просветленным, Благословенным. Тем, кому суждено спасти человечество.
Обращали ли вы когда-нибудь внимание на статуэтки будд? ...Глаза полузакрыты. Взгляд устремлен в одну точку, чаще всего на предмет в полусогнутой руке — символ буддизма (колокольчик, очир — скипетр и т. д.). Божество в медитации. Ничто мирское не тревожит душу. Ибо материальный мир приносит страдания при любом соприкосновении с ним. Даже встреча с неприятным человеком — страдание. Расставание с любимым — страдание.
Недостижение желаемого — тоже страдание. Но стоит лишь отказаться от этих контактов с реальным миром — и страданий не будет. Ничего не будет. Зато душа обретет нирвану, а достигшего ее ожидает святость.
Не судите легко о буддизме. Не случайно многие великие люди испытали на себе его влияние. Лев Толстой в своей «Исповеди» признавался, что его отказ от светской жизни был вызван наряду с философией Шопенгауэра и учением Будды.
А разве вы не согласитесь с тем, что говорит Будда:
| «Желания человека не знают границ... Человек не может удовлетворить свои желания. Из-за того, что он не может получить то, что хочет, он страдает... Горя в огне желаний, они (люди) не могут прожить данную им жизнь и умирают прежде времени. Все на свете кажется им враждебным для них...» |
Размышление, созерцание, медитация — основа буддизма. Ламы-созерцатели (даянчи) в народе пользовались всегда особым почетом.
В Монголии, рассказывали мне местные священнослужители, ритуал созерцания с некоторых пор стал условным. Но еще в начале века А. Позднеев писал:
| «Из числа богатых лам — двадцатый обязательно сидел на даяне (созерцании). Совершается это очень просто. В летнее время богатенький лама... берет с собой юрту, прислужников и едет в горы, в уединенное место у реки. Выбрав удобное для созерцания место, ставит саженях в двухстах юрту. Назначает прислужникам время, когда они должны приносить ему пищу, а сам садится на «подвиг». Созерцание продолжается 30-49 дней. В течение этого времени лама-созерцатель не видит никого из людей, ест раз в день, а то и раз в два-три дня. Прислужника, ставящего еду в установленном месте, не видит. Потом возвращается в монастырь и ведет обычную жизнь. Но теперь у него слава созерцателя, он пользуется большим почетом». |
Но были, были в той же Монголии в двадцатых годах нынешнего века (до революции) и истые монахи-подвижники, посвящавшие подвигу созерцания всю свою жизнь. Это совершалось в особых монастырях, и приходили сюда уже зрелые люди, изучившие высшую догматику буддизма.
Их испытывали на знания и прежде всего вверяли наставнику. Ставили пришедшему юрту рядом с юртой Учителя. Что происходит дальше? ...Первые 16 дней ученик пребывает в юрте Учителя. Затем начинает предаваться созерцанию. Вначале видит своего наставника раз в два-три дня, потом три раза в месяц. Ученик, явившись к Учителю, падает перед ним ниц на землю, крепко обнимая его колена. Подняться и сказать что-то может только с благословения Учителя, когда тот положит ему руку на голову.
Учитель и ученик обязаны оберегать покой друг друга. Очевидцы рассказывают: бывали случаи, когда ученик, явившись к Учителю, заставал его погруженным в созерцание. И, дабы не прерывать его мысль, оставался распростертым без движения, случалось, и три дня... Но бывало и наоборот. Учитель, очнувшись, находил своего ученика в медитации — его руки уже не сжимали колена — и тоже застывал, охраняя покой ученика...
Это, действительно, подвиг, полное отрешение от мира (не сон!). «Я попросил старика-служителя, — пишет А. Позднеев, — показать мне созерцателей хотя бы украдкою, и он согласился на это, обещая взять меня с собою, когда пойдет разносить пищу... У кровати, на обычном месте хозяина... сидел созерцатель. Но, Боже мой, что это была за фигура! Вид его был изможденный до крайности, лицо такое бледное и исхудалое, что ламу этого можно было принять скорее за восковую статую, чем за человека. Он сидел неподвижно, в молитвенной позе, руки были опущены на колена, в правой руке он держал четки, но действительно даже не перебирал их... глаза были совершенно закрыты, лицо, по-видимому, покойное, но совершенно бесчувственное... Я простоял минут пять, но ни один мускул его не дрогнул в это время. Эта мертвая неподвижность произвела на меня какое-то ужасное, гнетущее впечатление... и в других юртах увидел я то же самое... те же исхудалые и восковые фигуры добровольных страдальцев... бывали случаи, что и скудная пища оставалась нетронутой».
Я читала руководство по вхождению в нирвану. Приведу некоторые моменты. В совершенном уединении вы усаживаетесь в священной позе, то есть загнув правую ногу и заложив ее на колено левой, а левую — на колено правой. «Опустив пояс, он (созерцатель — М. Л.) складывает руки у своего недра и покачивается во все стороны до тех пор, пока стан его не выпрямится, так что спинная кость его сделается вровень с затылком, а кончик носа — с пупком. Потом, вдохнув в себя свежего воздуха столько, чтобы наполнить им всю внутренность своего тела, он выпускает его из себя одним выдохом и вслед за тем сжимает рот и вполовину закрывает глаза...»
Наконец, после долгих невероятных усилий дух располагается к сосредоточенному неуклонному вниманию. Есть несколько видов созерцания. На низших его ступенях созерцатель еще может испытывать душевное наслаждение, радость и прочее, например, размышляет о любви к милосердию Будды. Но лестница созерцаний ведет все выше — к полному духовному совершенству. Главное — совсем отрешиться от чувственного мира, не сосредоточиваться на какой-либо ступени, где испытываешь радость. Нельзя и задремать. На одной из ступеней созерцания (а всего их — 12) душа пребывает в совершенной пустоте, она бесстрастна. Но и это не предел. Впереди еще четыре неба созерцания. Высшее — это даже не область совершенной пустоты. Ибо сама пустота тоже изменчива: была, а потом не будет. Следовательно, и она не вечна. Вот созерцатель достигает состояния небытия — ему кажется, что он не существует. Может быть, это высший предел? Нет, убеждение в небытии — тоже личное ощущение. Самая высшая ступень — та, в которой нет ничего: ни мышления, ни немышления. Это состояние умного покоя. Вечного покоя. Оно достигается путем абсолютного отрицания. В таком состоянии и возможны те психические явления, которые мы привыкли считать сверхъестественными: связь с космосом, материализация миражей, телепатия и т. п. Это прерогатива тех, кто избрал путь мистиков, приверженцев секты «красношапочников».
Основание сект в буддизме связано с именем знаменитого продолжателя учения Будды Шакья-Муни — Цзонха-вой (1357—1419). Он положил начало ламаизму, получившему расцвет в Тибете и Монголии.
Цзонхава основал секту «желтошапочников». Монахи, вступившие в нее, наряду с другими обетами, давали обед безбрачия. Выполнение его было для них обязательным.
С 18-го века весьма активно действовала у буддистов и другая секта — «красношапочников», о которых я упомянула выше. В Тибете (а до революции и в Монголии — кто знает, может быть, и сейчас?) есть тайные школы «красношапочников», иногда они сосредоточены при монастырях. Это — эзотерический, эротический буддизм. «Красношапочники» могли иметь при себе постоянную женщину, однако это вовсе не то, что мы называем женой, семьей. Как правило, и детей у таких пар не было. Это женская, вторая половина «красношапочника», его богиня. Считается, внутреннее зрение подсказывает ему, которая из многих — та, предназначенная судьбой для совместных таинств.
С сектой «красношапочников» связаны ясновидение, лечение тантрами (магическими заклинаниями), наконец, возможность узнать, кем человек был в прошлой своей жизни. Посредством тайного сексуального действа «красношапочник» проникал в иные миры... И прежде всего, устанавливал связь с космосом. Возможно ли такое? Встреча с учеными Монголии заставила меня на многое изменить свой взгляд.
Будда Шакья-Муни хотел, чтобы его последователи отказались от всего земного, презирали его и вступали в духовные звания. Но в конце концов понял, что нельзя все человечество обратить в аскетизм, и сам вернулся к людям из отшельничества — нести им истину. Так, буддизм всех людей поделил на две части: монахов и мирских людей. Для первых было непременным выполнять обеты, соответствующие духовным званиям. Для младших послушников их было пять: не убивать, не воровать, не лгать, не прелюбодействовать, не пить вино. Конечно, и мирские люди должны были вести совестливую жизнь. Но эта жизнь не отрицала земные радости.
Первые пять обетов часто принимали и простолюдины, обычно еще в детстве. В Монголии начала века 5/8 населения приняло первый обряд. Мы привыкли представлять Монголию той же атеистической страной, что и наш Союз в свое время. А между тем русские ученые отмечали, что монголы так набожны, что и живут, кажется, в потустороннем мире: так идея перерождения в другой жизни захватывает их.
Мне посчастливилось побывать на аудиенции у самого хамбо — главы монгольских буддистов. И на мой вопрос о набожности монголов он ответил очень дипломатично: «Это выясняется теперь...» Я сама убедилась: набожны, видимо, эта вера и не уходила из душ...
В «Учении Будды» (этот прекрасно изданный томик привез мне в подарок из Японии лама Эрдэм) есть любопытные разделы, предназначенные для простых людей, что-то вроде руководства в повседневной жизни. Послушайте. Вот, например, совет, как выбирать друзей: «Нельзя дружить с жадным человеком, сладким на слова и льстивым, нельзя дружить с расточительным человеком. Дружить надо с таким человеком, который готов помочь тебе в трудную минуту, готов делить с тобой радости и печали, который не скупится на полезные советы и отличается глубокой сострадательностью».
«В семье больше всего происходит общение душ, поэтому, если семья дружная, она красива, как цветущий сад. Но если нарушится гармония душ, начнутся раздоры и семья обречена на развал».
О поведении жены, о семейных отношениях немало сказано в «Учении Будды»:
| «Чтобы понимать работу мужа и помогать ему, жена должна учиться и заниматься самоусовершенствованием. Нельзя равнодушно относиться к работе мужа, как к работе чужого человека.
Надо стараться узнать характер, способности и вкусы подчиненных мужа и тех, кто приходит к мужу по работе, и относиться к ним хорошо. Надо бережно относиться к деньгам мужа, не тратить лишние деньги на себя». Но и к мужу требования немалые: «... Муж должен уважать жену, быть с ней вежливым и хранить верность. Он должен поручить ей все дела по хозяйству, иногда дарить ей украшения». |
И, думаю, небезынтересно это замечание Будды:
| «Если важный министр, позабыв интересы государства, начнет заботиться только о своих личных интересах, будет брать взятки, злоупотреблять своей властью и тем самым разложит общественную мораль, люди начнут обманывать друг друга, сильные будут притеснять слабых, благородные будут притеснять низших, богатые будут притеснять бедных и не будет справедливости. Беды будут только шириться и расти». |
Ну как тут не согласиться с А. Позднеевым, который писал:
| «Нам постоянно твердят о том, что духовенство у ламаитов отличается своей невежественностью, что повсюду оно гнетет народ, не неся на себе никаких общественных обязанностей... что это чуть ли не самый развратный и своевольный класс народа... При ближайшем знакомстве с буддизмом я нашел в буддистских монастырях... стройные правила жизни лам... видел отношение лам к народу и религиозную жизнь самого народа». |
Разве не свидетельствует о таких стройных и мудрых правилах жизни в известных храмах дореволюционной Монголии забота о развитии науки? Опять-таки сошлюсь на наблюдение А. Позднеева.
Это так называемые цанитские монастыри. «Цана» — мудрость, «нит» — сущность (т. е. «учение, излагающее сущность мудрости»). Здесь шла своя жизнь, высокая, духовная. В цанитских аймаках и монастырях (они сейчас возрождаются в Монголии) ламы всецело занимаются наукой: изучением научных трактатов буддизма по части богословия, философии, логики, риторики, этики, астрологии, медицины. Любознательные юноши сами, по сознательной и доброй воле приходят сюда.
Все свое время эти юноши проводят в чтении, составляют выписки из различных сочинений. Это подлинная жизнь ученых, подвижническая жизнь. Они часто предпринимают путешествия в другие монастыри, которые славятся постановкой цанита. Лама отправляется в путь без всяких средств, с котомкой, где лежат духовное одеяние и записи. Весь путь обходится только милостыней. Достигнув известного цанитского монастыря, он облачается в духовную одежду, приходит на хурал (молебен), вместе со всеми читает молитвы. А по окончании, когда начинаются диспуты, выходит первым и предлагает интересующие его вопросы. Начинаются оживленные споры, ламу расспрашивают, что он ищет, какую истину, какие интересные рукописи есть в его монастыре... Иногда юноша остается здесь на год, а потом опять — в путь в поисках истины...
Заветная мечта таких ученых (а речь идет о Монголии) — посетить Тибет, Лхасу — сокровищницу буддийской мудрости. Средоточие главных школ буддизма. Но о Тибете мы поговорим в следующий раз.