Вернись к нормальной жизни

Вернись к нормальной жизни

Если это ранит тебя, скрой это.

— Майкл Мартин Мерфи, из «Логики ковбоя»

Так как симптомы и эмоции, связанные с травмой, могут стать экстремальными, большинство из нас (и наших близких) испытывает к ним отвращение и пытается подавить эти интенсивные реакции. К сожалению, это всеобщее игнорирование может препятствовать исцелению. Наша культура страдает от недостатка терпимости к эмоциональной уязвимости травмированных людей. Мы слишком мало времени уделяем переживанию событий, эмоционально захвативших нас. Нас постоянно вынуждают слишком быстро приспосабливаться к последствиям ситуации, которая шокировала нас.
Игнорирование настолько характерно для пашей культуры, что оно уже стало своеобразным клише. Как часто вы слышали такие слова: «Соберись, все уже кончилось. Ты должен это забыть. Переноси это с улыбкой. Пора тебе вернуться к нормальной жизни».

Кто получает травму?

Наша способность правильно реагировать на грозящую нам опасность зависит от целого ряда различных факторов:

Само событие. Насколько сильно оно угрожает нам? Как долго оно продолжается? Как часто оно повторяется? Угрожающие события, которые очень интенсивны и продолжительны, приносят самые большие проблем. Несчастные случаи, несущие большую угрозу для жизни, которые часто повторяются (но с небольшим промежутком), могут создавать такие же проблемы. Война и насилие в детском возрасте являются самыми распространенными примерам и травматических событий, которые зачастую превосходят индивидуальные ресурсы выживания.
Жизненные обстоятельства личности в момент травматического события. Поддержка (или ее отсутствие) со стороны семьи или друзей может оказать на нас огромное влияние. Важно также учитывать то, что слабое здоровье, постоянный стресс, переутомление или плохое питание также подтачивают наши силы.
Индивидуальные физические особенности. Некоторые люди в конституциональном (генетическом) отношении являются более устойчивыми к стрессовым событиям, чем другие. Сила, скорость и общая физическая форма в некоторых случаях также могут иметь большое значение. Еще важнее — возраст человека, или уровень его физиологического развития и устойчивости. Остаться одному в холодной комнате для младенца будет просто невыносимо, ребенка постарше это может напугать, десятилетнего ребенка это расстроит, а подростку или взрослому человеку это будет просто слегка неприятно.
Способность к обучению. Младенцы и маленькие дети, или любой другой человек, у которого нет достаточного опыта и умения, чтобы справиться с угрожающей ситуацией, в гораздо большей степени подвержены травматическому воз действию. В примере, приведенном выше, подростку или взрослому человеку не только будет легче вынести холод и одиночество, но они смогут также протестовать, поищут какой-нибудь обогреватель, попытаются выйти из комнаты, надеть теплый свитер или просто начнут растирать руки. По подобные действия будут во многих отношениях недоступны для маленького ребенка или младенца. Именно поэтому многие травматические реакции часто уходят своими кор нями в раннее детство. Очень важно помнить о том, что сила травматической реакции не зависит от того, как выглядит вызвавшее ее событие в глазах любого другого человека.
Индивидуально переживаемое ощущение своей способности противостоять опасности. Некоторые люди чувствуют себя совершенно способными защититься от опасности, в то время как другие — нет. Это переживаемое чувство уверенности в собственных силах имеет очень большое значение, и оно определяется не только теми доступными нам ресурсами, которые помогают нам справиться с ситуациями угрозы. Эти ресурсы бывают внутренними и внешними.
Внешние ресурсы. Все то, что может предоставить нам окружающая среда в плане потенциальной защиты (напр., высокое и крепкое дерево, камни, узкая расселина, хорошее убежище, оружие, друг, готовый помочь), укрепляет наше внутреннее ощущение полноты своих ресурсов, если уровень нашего развития достаточен, чтобы мы могли воспользоваться преимуществами всего этого. Для ребенка таким внешним ресурсом может стать взрослый, который относится к нему с уважением, а не унижает его, или этим ресурсом может быть безопасное место, где нет никакого насилия. Внешние ресурсы (особенно для детей) могут быть любого вида — животное, дерево, мягкая игрушка или даже ангел.
Внутренние ресурсы. Внутреннее ощущение человеком самого себя может быть подвержено влиянию сложной совокупности ресурсов. Они включают в себя психологические установки и переживания, но, что еще важнее, сюда входят инстинктивные реакции, известные как природные планы действий (innate action plans), которые являются глубокой и неотъемлемой частью нашего организма.

Все животные, включая и людей, используют эти инстинктивно принимаемые решения, чтобы увеличить свои шансы на выживание. Они похожи на заданные программы, которые управляют всеми нашими базовыми биологическими реакциями (такими, как еда, сон, репродукция и защита). Нервная система здорового человека выдвигает вперед эти природные планы действий защиты всякий раз, когда появляется какая-либо угроза. Например: когда, ваша рука вдруг резко поднимается вверх, чтобы защитить вас от незамеченного вами (вашим сознанием) мяча, летящего прямо на вас, или, когда вы наклоняетесь за долю секунды до того, как врезаться в низко растущую ветку. Прирожденные планы действий включает в себя также реакции борьбы или бегства.

Можно привести более сложный пример. Одна женщина рассказала мне следующую историю: однажды она возвращалась домой, на улице было темно. Вдруг она увидела двух мужчин, приближающихся к ней с противоположной стороны улицы. Что-то в их поведении сразу же показалось ей странным, и женщина насторожилась. Подойдя к ней поближе, двое мужчин разделились: один из них пошел ей наперерез через дорогу, а другой попытался обогнуть ее сзади. Подозрения женщины теперь получили подтверждение: она в опасности. Ее сердце забилось сильнее, она насторожилась еще больше и стала лихорадочно подыскивать в уме оптимальный выход из положения. «Нужно ли ей закричать? Или побежать? А если бежать, то куда? И что ей кричать?», — разные варианты вихрем крутились у нее в голове. У нее было слишком много возможностей, из которых надо было выбрать всего одну, но времени на это уже не хватало. Напряжение расло, и ее инстинкты взяли верх. Так и не приняв сознательного решения, как ей поступить, женщина вдруг обнаружила, что уже движется через дорогу навстречу первому мужчине, шагая быстро и уверенно. Явно пораженный ее храбростью, мужчина свернул в сторону, изменив направление. Второй мужчина скрылся в тени где-то позади нее, когда его сообщник потерял свою стратегическую позицию. Они — в замешательстве. Она — в безопасности.
Благодаря тому, что эта женщина смогла довериться своим инстинктам, она не была травмирована. Несмотря на первоначальное замешательство и неуверенность в том, что же ей предпринять, она последовала своей природной реакции самозащиты — одному из природных планов действий — и успешно смогла избежать нападения.

Похожее поведение проявил также пес Миша, двухлетняя сибирская лайка, о котором рассказывается в восхитительной книге Элизабет Томас «Скрытая собачья жизнь». Гуляя однажды вечером, Миша столкнулся с огромным и злым сенбернаром, преградившим ему путь, и пес оказался в западне между этим сенбернаром и шоссе, которое находилось с другой стороны: «... всего несколько секунд ситуация казалась Мише безнадежной, но потом он с блеском вышел из положения. С гордо поднятой головой, небрежно повиливая хвостом, уверенно держа его кверху, словно знамя, он легким галопом двинулся прямо на сенбернара». И для той женщины на темной улице, и для Миши, успешное разрешение их проблемы было продиктовано инстинктивными планами действия.
Прошлые успехи и неудачи. То, окажемся ли мы в состоянии использовать свои инстинктивные планы действий, или нет, в огромной степени зависит от наших прошлых успехов или неудач в похожих ситуациях.

Разновидности травм

Я был поражен тем, насколько широк спектр травматических событий и реакций, которые мне пришлось наблюдать по роду своей деятельности. Некоторые из них, например, перенесенные в детстве хирургические операции, оказывают существенное воздействие, но, по-видимому, самим человеком вспоминаются как благоприятные. Вот что рассказал мне один из моих клиентов о своем детском переживании в возрасте четырех лет, которое повлияло на его дальнейшее развитие.

«Я боролся с великанами в масках, которые пытались привязать меня к высокому белому столу. В резком и холодном свете, который слепил мне глаза, я увидел чей-то силуэт, и этот кто-то шел ко мне с черной маской в руке. У маски был ужасный запах, от него я начал задыхаться, но все же продолжал бороться и после того, как ее прижали к моему лицу. Пытаясь в отчаянии закричать или хотя бы отвернуться, я вдруг полетел кувырком по головокружительному и черному тоннелю, полному галлюцинаций, наводящих на меня ужас. Очнулся я в серо-зеленой комнате, чувствуя себя совершенно опустошенным. Если не считать ужасной боли в горле, я, казалось, был в полном порядке. Но это было не так.

Я чувствовал себя забытым и очень одиноким, как будто бы меня предали. Мне сказали лишь то, что я могу получить свое любимое мороженое, а мои родители скоро придут ко мне. После этой операции у меня исчезло ощущение, что мир, в котором я живу — понятный и безопасный, и у меня всегда есть возможность ответного действия. Меня снедало ощущение стыда и беспомощности, и я чувствовал себя плохим» [рациональный мозг предполагает, что он должен быть плохим, если заслужил такое наказание]. Многие годы после этого ужасного переживания я боялся ложиться спать, а иногда просыпался среди ночи. Тяжело дыша, слишком напуганный и пристыженный, чтобы закричать, я лежал в полном одиночестве, боясь задохнуться до смерти.

Когда я достиг возраста шести или семи лет, стрессовая обстановка в нашей семье и давление в школе усилили мои симптомы. Меня послали на прием к школьному психиатру. Больше всего эту женщину волновала лохматая, грязно-белая игрушечная собака, которую я брал с собой в постель, чтобы уснуть. Причина моей тревоги и чрезмерной застенчивости осталась нераскрытой. Доктор стала пугать меня еще больше, говоря о том, сколько проблем и трудностей доставит мне привязанность к моей мягкой игрушке, когда я вырасту. Должен признаться, эта терапия «сработала» (я выбросил ту собаку). Однако мои симптомы никуда не исчезли, они развились в хронические приступы тревоги, частые боли в желудке и другие «психосоматические» проблемы, которые продолжались у меня со старших классов и до самой аспирантуры».

Многие события могут вызывать травматические реакции позднее в течение жизни, в зависимости от того, как эти события первоначально переживались человеком. Вот несколько примеров наиболее распространенных событий, впоследствии вызвавших травматические реакции:

• Эмбриональная травма (внутриматочная);
• Родовая травма;
• Потеря одного из родителей или членов семьи;
• Болезнь, высокая температура, случайное отравление;
• Физические повреждения, включая падения и аварии;
• Сексуальное, физическое и эмоциональное насилие, включая чрезмерное пренебрежение или избиение; оставление ребенка.
• Свидетельство чьей-либо жестокости;
• Стихийные бедствия, такие, как землетрясения, пожары и наводнения;
• Определенные медицинские и стоматологические процедуры;
• Хирургические операции, в частности — тонзиллектомия с применением эфира; операции при ушных заболеваниях и так называемом «затуманенном зрении»;
• Анестезия;
• Длительная неподвижность; гипс или шина на ноге или торсе у маленького ребенка в результате разных причин (при «косолапых» ногах или сколиозе).

Тот факт, что госпитализация и медицинские процедуры обычно приводят к травме, вызывает удивление у многих людей. Травматические последствия длительной неподвижности и в особенности операций, зачастую бывают очень тяжелыми и долговременными. Несмотря на то, что человек может признавать необходимость этой операции, и что он находится без сознания в тот момент, когда хирург разрезает его плоть, мускулы и кости, его тело все равно регистрирует это, как угрожающее жизни событие. На «клеточном уровне» тело осознает, что перенесло рану, которой достаточно для того, чтобы подвергнуть его смертельной опасности. Разумом своим мы можем верить в операцию, но на примитивном уровне наши тела в нее не верят. Во всем, что связано с травмой, инстинктивное восприятие нашей нервной системы имеет большее значение — гораздо большее. Это биологическое явление и является основной причиной того, что хирургическое вмешательство так часто вызывает посттравматическую реакцию.

В «обыкновенной» истории, напечатанной в июльском выпуске журнала «Ридерз Дайджест» от 1993 года, под названием — «Не все в порядке», отец описывает «легкую» операцию на коленной чашечке своего сына Робби:

«Доктор сказал мне, что все хорошо. Колено, действительно, было в полном порядке, но не все в порядке было с самим мальчиком, который просыпался от кошмарных сновидений, вызванных лекарствами, и метался по больничной койке — это милый мальчик, который никому и никогда не причинил вреда, смотрел сквозь пелену тумана анестезии глазами дикого животного, бил медсестру, кричал: « А я жив?», и вынуждал меня схватить его за руки... Он смотрел мне прямо в глаза и не узнавал меня».
Мальчика забрали домой, но страх не покинул его. Он продолжал просыпаться, судорожно «пытаясь вызвать рвоту; и я [его отец] сходил с ума, стараясь помочь ему, и для этого я делал то, что делали бы и вы, если бы жили в провинции Соединенных Штатов — покупал ребенку игрушку, чтобы самому чувствовать себя лучше».

Миллионы родителей живут с чувством полной беспомощности, не в состоянии понять те драматические (или едва уловимые) изменения, которые произошли в поведении их детей в результате широкого ряда травматических событий. В четвертой части этой книги мы поговорим о том, как можно предотвратить подобные реакции, как у детей, так и у взрослых.