Гештальт и Психоанализ

К. Г. Юнг (1875—1961) встретил Фрейда в 1907 году. Он быстро становится его другом, любимым учеником, а затем и «наследником». Фрейд предлагает Юнгу (вместе с Ференчи) сопровождать его в ходе семинедельной поездки по Америке... Но в 1912 году их отношения прерываются.
Здесь не может быть и речи об обзоре его полного собрания сочинений (которое включает более двадцати томов), важно только подчеркнуть его особое влияние на современных гештальтистов, которые обнаруживают у него множество таких близких им понятий и концепций, как:

• активное поведение терапевта (который одновременно выступает как «зеркало» и как партнер своего клиента), позволяющего себе вести с клиентом диалог и сообщать ему о своих собственных ощущениях. Пациент для него — не «подчиненное существо, которое укладывают на диван и стоят за ним, подобно Богу, который изредка изволит проронить слово». Это человек, достойный помощи и любви, как во время терапии, так и вне лечебного процесса. Психология Юнга — это психология матери, в то время как психология Фрейда — психология отца.» (А. Nataf in Jung. coil. «Le rnonde de...», M. A. ed., Paris, 1985);
• юнгианский психоаналитик работает, используя все стороны своей личности, он сам является частью живого опыта клиента, он стремится не к иллюзорной объективности, а к субъективной ясности,
• клинический и гуманистический подходы преобладают над теоретической метапсихологией. Терапия смыкается с личностным ростом и поиском мудрости. Она возможна в любом возрасте: « Психотерапия имеет дело не с неврозами, а с человеческими существами» (К. Г. Юнг. Психологическое исцеление).,
• что касается невроза, то его позиция близка к позиции Перлза: «Под неврозом понимается факт накопления в бессознательном энергии — напряжения, в любую минуту готового разрядиться во взрыве» (К. Г. Юнг. Метаморфозы и символы либидо). Для него невроз связан с отказом придать автономию и творческое богатство индивидуального и коллективного бессознательного. Излечение придет в результате инцивидуации личности. Как и в Гештальте, бессознательное в данном случае рассматривается как резервуар потенциальных возможностей, а не как склад подавленного материала из прошлого;
• Юнг близок к восточным философиям: он долго изучал дзен-буддизм, даосизм, тантризм, тибетскую Книгу мертвых, И-Цзин, что отразилось в следующих его идеях:
  1. неволевая (и неинтеллектуальная) концепция работы над собой;
  2. особое внимание к актуальному переживанию;
  3. восприятие внешних знаков, выраженных человеком, как отображения его внутренних состояний;
  4. учет взаимодополняющихся противоположностей;
  5. символическое, скорее образное, чем концептуальное, мышление.

Заканчивая этот неполный перечень, я обозначу еще несколько общих моментов из области методов и техник Гештальта и юнгианского анализа.

• Юнг, как и Перлз, интересуется скорее течением актуального психического процесса, чем глубинными структурами.
• Основное значение он придает проекции, проявлением которой может являться трансфер.
• Он придает особое значение внутреннему диалогу, происходящему в своего рода «внутреннем театре» с участием «персонифицированных» частей сознания клиента: например, между персонажами снов, а также между анимусом и анимой.
• Следует отметить использование направляемых фантазий (waking dreams), символических «мандал», техники амплификации в его работе со снами, чрезмерное усиление ego как один из этапов в лечении (см. эготизм в Гештальте), а также интерес к симптому как к выбранному в данный момент языку, значение внутренней саморегуляции (для биологов — гомеостаза), диалектического характера взаимоотношений личности с внешним миром (гештальтистская граница-контакт)...

Дональд В. Винникотт (1896—1971) один из тех современных психоаналитиков, чьи воззрения наиболее близки Гештальту.
Ж. Мари Делакруа (Delacroix (J.M.). De la psychanalyse selon Winnicott и la psychothеrapie gestaltiste, Bordeaux, &d. SFG, 1984) следующим образом формулирует общие для обоих подходов элементы: «Из работ Винникотта с очевидностью следует:

• что он находится под влиянием феноменологии;
• что он основывает всю свою клинику на отношениях, возникающих между маленьким ребенком и окружающей его средой;
• что он придает потребностям такое же (если не большее) значение, что и природным импульсам;
• что он придает большое значение реальному телу и не рассматривает любое действие, взятое в терапевтическом контексте, непременно как невротический «переход к действию»;
• что интерпретацией он пользуется осторожно и скупо;
• что он отдает предпочтение игре, креативности и, как следствие, соответствующему типу отношений со своими клиентами;
• что он никогда не делает ссылок на эдипов миф (и упоминает о нем от силы несколько раз)».

Винникотт очень внимателен к тому, как выражается пациент (а не только к содержанию его слов): хорошо структурированная речь, произносимая искусственным, неживым голосом, может выдавать адаптированный и покорный «ложный self», который подобен простой ракушке, подставляющей себя под удар в попытке защитить хрупкое ядро.

Винникотт точно так же, как и Карен Хорни, указывает на первичную потребность в безопасности и одобрении, предваряющей всякое стремление к независимости и предшествующей «способности оставаться одному» (что у маленького ребенка имплицитно проявляется во внутренней уверенности в том, что мать непременно вернется).

Придерживаясь этой имплицитной гипотезы, заметим, что на пролонгированных терапевтических Гештальт-группах часто можно обнаружить потребность в установлении на первых сеансах теплого климата доверия и безопасности (Однако он не должен превратиться в «групповую иллюзию» (Anzieu) слиянности, способствующей конфлуэнции, а вовсе не созданию безопасности, необходимой для обретения независимости)., который впоследствии позволит участникам группы отважиться на «большую степень риска» во время глубоких «регрессивных» погружений или агрессивных столкновений, возникающих в ситуации «здесь и теперь» из жизни группы. Аналогично, в спелеологии или в альпинизме намного проще решиться отправиться на исследование нового пути, если доверяешь проводнику и товарищам по связке, а также убежден в прочности веревки.

И, наконец, я выделю винникоттовскую концепцию переходного объекта (плюшевый зверек, угол подушки и т. д.), представляющего мать. Мне кажется, что в Гештальте возможное использование подушки или иного другого предмета для обозначения отсутствующего аффективно-значимого персонажа (например, одного из родителей или супруга) представляет определенную аналогию с этим понятием.

Вообще, многие взгляды Перлза и Винникотта совпадают как в теоретическом, так и в методологическом и техническом планах, образуя, таким образом, «мост» между психоанализом и Гештальтом; испанский гештальтист Альберте Рамс даже предлагает новый метод — синтез этих двух подходов — который он окрестил «Переходной терапией».

Вильгельм Райх (1897—1957) дебютировал как психоаналитик в 23 года, будучи еще молодым студентом-медиком. Это произошло в 1920 году, после его вступления в Венское психоаналитическое общество и знакомства с Фрейдом. По традиции того времени, он сразу же начинает принимать своих первых клиентов, многие из которых были переданы ему самим Фрейдом.
Впоследствии, незадолго до исключения его из Международного психоаналитического общества (1934), он окажется четвертым и последним психоаналитиком Перлза.

Тем не менее в этот период он еще продолжает считать себя верным последователем Фрейда, который, кстати, сам назначает его ответственным за дидактическое образование психоаналитиков. Но вскоре он начинает чувствовать, что он «предан Фрейдом конца 20-х годов». Сам он упрямо продолжает идти по следам своего Учителя, однако на практике придает особое значение сексуальности. Райх считает, что накопление генитальной сексуальной энергии порождает агрессивность и неврозы, он настаивает на особой «функции оргазма», представляющего из себя регулятивный «вегетативный ток биоэлектрической природы», способствующий разрядке и гармонизации сдерживаемых энергий, что, согласно самому Райху, происходит в четыре этапа — напряжение, накопление заряда, разряд, отдых (Можно отметить определенный параллелизм с циклом Гештальта Пола Гудмана... или же с работой двигателя внутреннего сгорания!) — и соответствует общему закону пульсации жизни, в которой происходит постоянная смена сжатий и расширений...

Однако Райх живо «обеспокоен тем фактом, что нередко в конце анализа «выявление неосознанного смысла симптома не влечет за собой его автоматического исчезновения», что, по всей видимости, никак не волнует большинство его коллег психоаналитиков!

И тогда он публикует «Анализ характера» (1936) и исследует, как посредством вегетотерапии можно убрать характерный или мускульный панцирь (являющийся способом сопротивления тревоге) и восстановить свободную циркуляцию энергетического потока, ибо «ригидность мускулатуры — это соматическая сторона процесса подавления, а также основа его поддержания».
Он утверждает, что нужно поощрять не только вербальный, но и все другие возможные способы самовыражения клиента. Однако, в отличие от своего ученика Александра Лоуэна, основателя биоэнергетического анализа, он никогда не совершает телесных интервенций во время сеанса: во время сеанса его пациент все время лежит на диване. Райх внимательно наблюдает за его дыханием, позой, изменениями голоса и только в исключительном случае дотрагивается до его лица или груди.

Он также настаивает на примате как над почему, на значимости формы, а не только содержания посланий.

Творческое наследие Райха слишком хорошо известно для того, чтобы здесь
говорить о нем еще подробней, и в этом очерке я просто хотел напомнить о его очевидном родстве с тем, что делал Перлз.

Заключение.
Гештальт—развитие, ревизия или предательство психоанализа?
Посредством такого широкого обзора я хотел показать двойственность отношений Гештальта с различными направлениями психоанализа:

он в равной мере и вдохновляется ими, и противостоит им.

Отметим, что во Франции многие гештальтисты имеют также и психоаналитическое образование, которое они получили или до, или после своего обучения Гештальту.

К сожалению, разногласия, поддерживающие эту двойственность, также связаны и с техническими «жаргонами» обоих направлений. Нередко одни и те же термины (такие, к примеру, как интроекция, сопротивление, я (эго), self, personality, потребность, невроз и т.д.) у разных авторов имеют совершенно разные значения (или оттенки значений).

Так, для Фрейда, Ференчи и Мелани Клайн интроекция имеет, скорее, положительную коннотацию: в этом случае речь идет о присвоении всего хорошего (а проекция, наоборот, позволяет отбросить все плохое), в то время как для Перлза речь в данном случае идет о процессе с отрицательным оттенком значения, когда посторонние тела, идеи или ценности («нужно...», «необходимо...») проглатываются непрожеванными» (Эту же тему можно обнаружить и в трансактном анализе, в котором говорят о родительских предписаниях (положительного характера) и приказаниях (отрицательного характера), способствующих формированию повторяющегося «сценария»).
Обобщая, можно сказать, что сопротивления в Гештальте, скорее, соответствуют механизмам защиты в психоанализе.

Как бы то ни было, но все эти теоретические споры имеют «академический» характер; они все чаще отбрасываются на второй план большинством гештальтистов так называемого «третьего поколения»:

• первое поколение — «основатели» Гештальта — Фриц и Лора Перлз, а также Гудман, склонный защищать свой метод... создавая карикатуры на другие направления!
• второе поколение включает «теоретиков» 50—70-х годов, попытавшихся на основании практики, еще частично носившей эмпирический характер, выделить несколько фундаментальных принципов, получивших развитие в соответствующей теории, на которую опирается сам метод и его специфические техники. Среди них — пионеры кливлендского и нью-йоркского институтов: Фром, Польстеры, Зинкер, а также Симкин, Латнер и др.
• третье поколение — поколение современных «практиков», к которым я причисляю и себя. Мы стараемся продолжать развивать теорию, объединяя наше образование (полученное, в большинстве случаев, в разных школах) и нашу клиническую практику. Каждый из нас, в зависимости от своей личности и специфики своей клиентуры, специально интересуется той или иной темой: телом, эмоциональной экспрессией, «горячим стулом», вербальной экспрессией, креативностью, обрывами цикла контакта-отступления, работой со снами, индивидуальной работой или работой в группе и т. д.

Лично меня восхищает такое богатство и разнообразие стилей, ведь гений Перлза состоит именно в том, что он интегрировал в цельный и новый Гештальт самые разные направления, питающие столь эффективную практику, объединяющую основные терапевтические и философские направления последнего полувека.

Впрочем, эта «цепочка» продолжает расти, ибо многие вышедшие из Гештальта техники превратились в отдельные школы и в наши дни регулярно используются терапевтами, практикующими биоэнергетику и трансактный анализ, а кроме того, даже психоаналитиками, которые работают с детьми, психотиками или токсикоманами.
Что касается теории Гештальта, то и вокруг нее кипят споры: одни считают, что она тщательно разработана, другие — наоборот, что она довольно неясна и даже ошибочна.
Лично меня такое положение вещей нисколько не смущает. Ведь

все начинается с энтузиазма... а заканчивается организацией (Э. Эррио).

Мне претит догматическая ригидность, которая угрожает любой теории и в конечном итоге способна привести только к ее склерозу и смерти... Сам же я обожаю пускаться в исследования белых пятен на неточно составленных картах, имея в распоряжении лишь несколько пусть далеких, но точных ориентиров.