Контрперенос

На горном гребне...
Наша личная позиция проходит по неудобному горному хребту, расположенному между провалами крайностей. Она подразумевает максимальную осторожность по отношению к любым аффективным, любовным или сексуальным обязательствам, однако без каких бы то ни было жестких моральных или идеологических запретов, не учитывающих всю специфику каждого отдельного случая.
Мы считаем, что в данном контексте деонтологический запрет на переход к половому акту приводит к большей телесной свободе и раскованности участников терапии, чем это было бы в случае терпимого к нему отношения. Ведь в самом деле, если клиент не опасается «заносов», то ему будет легче позволить проявить свои часто неудовлетворенные потребности в нежности или регрессии и таким образом вновь испытать подавленные детские чувства, исследовать запретные желания и дедраматизировать фантазии. Подобные пределы, установленные чаще всего имплицитно, предохраняют как терапевта, так и клиента.

Ограничения, связанные с сексуальными отношениями, никоим образом не создают в нашем сознании препятствий для взаимных дружеских и теплых отношений с клиентами, позволяя сохранять обстановку откровенности, доверия и безопасности. Такая обстановка, в свою очередь, помогает осуществлять как преднамеренные фрустрации или безвредные агрессивные столкновения, так и глубинные «погружения» в архаические зоны личности.
Более того, это способствует работе в атмосфере удовольствия, теплоты и радости (Для меня оптимальная теплота в отношениях подобна оптимальной степени разогрева мотора внутреннего сгорания, которая обеспечивает наилучший режим его функционирования при условии соблюдения определенной температурной границы! Напомним результат некоторых опросов, проведенных в Канаде и США: oт 15 до 20% психотерапевтов самых разных направлений вступали в сексуальные oтношения с одним или несколькими своими клиентами!). Ведь лучше получается то, что делается с удовольствием; и это справедливо как для клиента, так и для терапевта.
С моей стороны, я не признаю никакой ценности за аскетизмом, страданиями или жертвами, и мне чужды нравственные воззрения святого Бенедикта, признающего святыми только мучеников и утверждающего, что «смерть стоит в преддверии радости» (правило № 7) и что «должно испытать все тяготы и лишения, чрез которые движутся к Господу» (правило № 58).
Мне скорее ближе православные, у которых пасхальная радость Воскресения преобладает над страстями Распятия, а также тантристы, которые ищут святости путем трансмутации желания и удовольствия, или те суфии, что «танцуют Радость этого мира». Я присоединяюсь к Максу Пажу, считающему, что:

«В отличие от того, что предписывает фрейдистская техника, удовольствие, испытываемое терапевтом или ведущим группы от взаимодействия с ее участниками, необходимо для самого изменения. Оно безвредно; более того, оно не является и каким-то подозрительным элементом, который следует дозировать или воспринимать со сдержанностью или подозрением. Оно является двигателем изменений» (Мах Pages. Le Travail Amoureux. Paris, Dunod, 1977).

Кстати, не правда ли, что удовольствие и любовь вовсе не синонимичны сексуальности? Да и само слово «сексуальность» стало широко употребляться только в XIX веке, а в его современном значении впервые было употреблено в... 1924 году! Сколько воды утекло с тех пор! А к примеру греки, говоря о любви, использовали три совершенно разных слова:

• эрос — желание, символическим средоточием которого является тело или половой орган,

• агапе — нежность с оттенком братских чувств, средоточием которой является сердце,
• филия—любовь или интерес (к другу, музыке, правде), средоточием которой является голова.

Лично я без колебаний готов заявить, что:

сексуальность следует не подавлять или, наоборот, сбрасывать, а внимательно и с уважением управлять этой фундаментальной энергией (Можно было бы сказать, что хроническое подавление ведет к неврозу (по Фрейду), однако анархический «выброс» рискует вызвать психоз (потеря границы эго).
Этот импульс жизни — не материальный инстинкт, на котором лежит отпечаток первородного греха, а проявление фундаментального вселенского порыва к жизни.

Фрейдовская теория начала века об экономии либидо опиралась на представления о количественно определимых импульсах энергии, что соответствует модели классической термодинамики того времени. Однако основная роль в ней отводится понятию обмена флюидами и второму принципу Карно (потеря энергии вследствие энтропии). По Фрейду, как механизмы невроза, так и механизмы сублимации имплицитно основаны на механике флюидов: предполагается, что количество энергии ограничено и ее можно только отвести в другое русло или преобразовать, но никак не приумножить. И, например, поэтому неиспользованное первичное сексуальное любопытство, преобразовавшись, окажется у истоков искусства и науки.
Однако любовь относится к стихии Огня, а не Воды: она повинуется не принципу сообщающихся сосудов, а принципу пламени, способному увеличиваться до бесконечности и, отдавая, ничего не терять. Либидное мальтузианство больше не у дел: нужно не экономить воду, а поддерживать пламя, стараясь при этом не обжечься...

Ведь любовь, нежность и сексуальность не убывают при их использовании, а, наоборот, растут!

Перенос терапевта
Абсолютная нейтральность терапевта — это устаревший миф, который уже не поддерживается даже самими психоаналитиками. К тому же само по себе невмешательство — сильный индуцирующий фактор, а отступление иногда вредит больше, чем «провокация» (являющаяся «призывом»).
Более того, необходимо подчеркнуть, что в глубине себя терапевт вовсе не склонен постоянно отвечать на запросы клиента. Однако именно это заставляет употреблять сам термин «контрперенос», обозначающий ответ, позитивный или негативный, на перенос, возникающий у клиента на его психоаналитика.

Так называемый перенос представляется в конечном итоге чрезвычайно сложным явлением, ибо мы оказываемся перед лицом шести нередко пересекающихся возможных способов взаимодействия:

• перенос клиента на терапевта;

• контрперенос терапевта в ответ на этот перенос;
• перенос терапевта только на определенных клиентов (которые воспринимаются как дети, родители, соперники, ученики и т. д.);
• контрперенос клиента в ответ на перенос терапевта;
• актуальные чувства клиента, касающиеся личности самого терапевта;
• актуальные чувства терапевта к самому клиенту.

Признаюсь, я вовсе не испытываю сожаления по поводу столь сложного сплетения взаимоотношений, образованного из нитей, окрашенных в разные оттенки одного и того же цвета, которые сливаются в таинственную гризайль. Ведь в этом и состоит неизмеримое богатство человеческих отношений: живых, самобытных и неповторимых. Оно противостоит всякой рутине и рождает в терапевте бдительность к каждому мгновению бытия.

Контроль: осторожность и авантюризм
У гештальтиста, находящегося в состоянии напряженного внимания к процессу развития отношений, происходящее постоянно отзывается во всем его существе.
Конечно же, должно быть, сам Гештальт-терапевт уже давно столкнулся со своей личной экзистенциальной проблематикой в ходе углубленной терапии посредством Гештальта, психоанализа или любого другого метода. Впоследствии он еще больше и глубже знакомится со своими механизмами контрпереноса и анализирует свои профессиональные действия на супервизии, в течение нескольких лет извлекая пользу из контроля и опыта квалифицированных коллег.

Но ежедневное соседство со смертью, желанием и сексом, деньгами и конфликтами, депрессией, бредом или безумием не может проходить бесследно.
Поэтому представляется необходимым, чтобы каждый терапевт регулярно, на протяжении всей своей карьеры, отводил себе достаточное количество времени для личной работы над самим собой и для углубления профессионального мастерства (пожалуйста, не смешивать!).

Речь идет вовсе не о решении терапевтом всех своих проблем (иначе на Земле осталось бы слишком мало терапевтов!), а о его способности без лишней тревоги и перехлестов глядеть в лицо этим проблемам. С моей точки зрения, терапевт должен уметь с достаточной легкостью встретить пять основных типов экзистенциальных вопросов, которые поднимают клиенты:

• одиночество,

• сексуальность,
• сомнения,
• агрессивность,
• смерть.

Эти пять осей должны быть тщательно проработаны в ходе личной терапии, получения базового образования и супервизии будущего терапевта; и то, в какой мере кандидат овладел этими вопросами, станет тестом для оценки его готовности заниматься терапией.

Гештальтист постоянно следит за пределами своих собственных возможностей, а иногда даже отказывается от слишком рискованного «сопровождения» — так же, как недостаточно опытный или временно уставший проводник в горах отказывается от перехода, на который в данный момент у него не хватает сил.

Некоторые заявляют, что человека невозможно «сопровождать» на пути, который не был пройден самим терапевтом. Я не разделяю этой довольно распространенной точки зрения: я могу эффективно сопровождать роженицу или тревожного ракового больного, сам даже не пережив этих ситуаций, и, наоборот, я могу потерять способность к аффективному сопереживанию, столкнувшись, к примеру, с проблемой депортации,— как раз потому, что она пробуждает во мне извечно незакрытый Гештальт, касающийся тяжело заживающей личной экзистенциальной драмы. Итак, важно не то, что я сам пережил, а мое актуальное ощущение спокойствия перед лицом поднятых проблем.

Точно так же меня может охватить тревога в том месте уже пройденного пути, где я пережил несчастный случай, и, наоборот, я могу внимательно и эффективно сопровождать «связку» на новом, но соответствующем моей технической компетенции отрезке пути. Я, может быть, буду более бдительным, чем на знакомом участке пути...
Лично я признаю ценность таких совместных с клиентом экскурсий в неисследованные зоны, когда пройденный путь отмечается на карте постепенно, по ходу и даже по окончании терапевтического сеанса.
Самые ценные открытия не всегда происходят на размеченных указателями дорогах: ведь самые прекрасные цветы и потаенные сокровища находятся вдали от проторенных путей.

Я не считаю принципиально необходимым предварительное определение точного «терапевтического контракта» с клиентом. Во многих случаях его подспудные мотивации начнут вскрываться только постепенно. Некоторые могут очертить круг своего неблагополучия и точно назвать свои цели, другие еще к этому не подошли или, вернее, уже далеко ушли от этого! Гештальт-терапия позволяет, и в этом одна из ее многочисленных специфических ценностей, отправиться на исследование сохраняя бдительность по всем азимутам, при этом она не обязывает к точному определению маршрута еще до начала любой экспедиции.

Меня всегда больше обогащали импровизированные путешествия и стимулировало осознавание, обострявшееся при встречах и находках здесь и теперь в той стране, где я нахожусь, чем организованные экскурсии с заранее предусмотренными остановками,—даже если выбор этих остановок происходил, так сказать, по моей собственной инициативе в ходе предварительных встреч с агентом туристического бюро, незаметно направлявшего меня в ситуации «там и тогда».
Поэтому в задачи терапевта входит не только любой ценой поддержать клиента на выбранном пути, но и помочь ему извлечь максимальную пользу из того, с чем он встретится по ходу своей терапии, помочь ему лучше распознавать препятствия и опасности, различать неуместные уклонения и необходимые объезды, а по возвращении из каждой экспедиции — выделять полезные открытия.